Скоро в продажу поступит необычный дивиди-плеер: в нем будет встроен знаменитый «апож» из сошедших с экрана «Хороших шуток». Можно будет до посинения играть в этот конкурс одному или с друзьями. Программа сама разворачивает песню, разбивает ее на части, сама эти части прокручивает и записывает. Назвали простенько и со вкусом: айпож. Запатентовал этот девайс герой нашего времени и интервью, маэстро Александр Пушной.
Александр поведал мне, что такое адронный коллайдер, почему Rammstein – смешная группа и как выбить три миллиарда евро из Европарламента
- Цитата из вашего интервью двухлетней давности: «Я не знаю, что сказать сыну, когда он спросит, кем я работаю». Что-нибудь изменилось?
- Нет. Я считаю, что телеведущий – это не профессия. Кого, куда ведущий?
- Скажите, что вы музыкант.
- Тоже сложно… Я трезво оцениваю свои способности, которых вполне достаточно для музыкальных поделок. Это же все баловство. Если бы я мог придумывать хорошую музыку и хорошие слова к ней, я бы этой ерундой не занимался. Вообще знаете, я занял такую интересную позицию. В полном смысле слова и не музыкант, и не телеведущий…. Я – точка на пересечении этих двух плоскостей. Таких больше нет, не с кем конкурировать! Поэтому мне просто.
- А вы самокритичны.
- Так это же хорошо. Сегодня людям, а особенно музыкантам, не хватает более ироничного, критичного отношения к себе. Очень мало звучит музыкальных экспериментов, особенно на телевидении. Я никак не могу дождаться группы, которая играет тяжелую музыку, и при этом с юмором. Такая группа существует на западе – это «Rammstein». Их музыка - китч, ребята прикалываются, это видно! Но, к сожалению, русские воспринимают ее всерьез. Говорят, «Rammstein» – это философия, нельзя улыбаться, когда их слушаешь.
- Что сейчас, по вашему мнению, происходит с рок-музыкой в нашей стране?
- Да у нас в России никогда не было настоящей рок-музыки. Скорее, было течение хард-бардов. Есть замечательный поэт, именно поэт – его зовут Андрей Макаревич. Человек – настоящий мастер слова. Но при всем уважении группа «Машина Времени» никак не может сравниться с группой «Deep Purple». У нас всегда существовала какая-то позиция, некий призыв, который укладывался на музыку – и это называлось роком.
- Есть ли сейчас какие-то вещи, типа «We will rock you» или «Can’t buy me love», у которых есть шанс пережить своих исполнителей?
- Вряд ли. Понятие золотого фонда будет существовать еще очень долго. Все новое – оно очень ярко горит и очень быстро сгорает, и это не только музыки касается. За примерами далеко ходить не надо – Масяня. Бац, все знают, бац, интерес пропал. Хотя мультики продолжают выходить. Сегодня правит технология. Которая, кстати, может быть очень хорошей. У группы «Корни» есть песня «Ты узнаешь ее из тысячи» – я считаю, это мегахит. Я с удовольствием ее слушаю.
- «Галилео» и «Хорошие шутки». Если бы пришлось выбирать, где бы вы остались?
- В «шутках», конечно. Там можно поговорить, поиграть, позаниматься околокомпьютерным юмором…. В «Галилео» я - говорящая голова, 98 процентов работы выполняют авторы и редакторы. А я, как обложка, всегда ссылаюсь на них. Как пишут на обложке журнала: читайте на такой-то странице. Вот и я всегда говорю – запомните эти фамилии… У меня в ЖЖ есть песня, которую я написал на выпуск сотой программы «Галилео». Я в качестве куплета перечислил фамилии всех людей, которые работают над этим проектом.
- Длинный куплет, наверное.
- Там пятьдесят фамилий. Можно слушать и учить их наизусть.
- Вы говорили, что юмор – вещь интимная. Есть ли интимные темы, на которые нельзя шутить?
- Юмор не только интимная, это еще и очень контекстная вещь. Шутить можно над всем, но в контексте. Запретных тем не существует, есть только запретные ситуации.
- Значит, шутить об адронном коллайдере…
- Нужно. Обязательно.
- Говорят, вы его даже в институте изучали.
- Да, когда я поступил в аспирантуру, занимался расчетом на тот момент малоизвестного большого адронного коллайдера. Мне дали какое-то упражнение, и я понял, что ничего не изменится от того, посчитаю я его или нет. Я – просто аспирант, который качает свою собственную научную мышцу, тихо сидя в подвале. И в это же время параллельно я делал фонограммы для разных мероприятий. В этой сфере я был очень нужен. И абсолютно был бесполезен в сфере физики. Поэтому я стал заниматься тем, что больше было нужно окружающим.
- Может хоть вы, физик, мне сможете внятно объяснить, зачем нужен коллайдер?
- Есть вы, и есть ваш фотограф. Если вас взять, на расстояние развести, хорошенько разогнать и столкнуть друг с другом, мы про вас узнаем очень многое. И вы сами много нового про себя узнаете. Также и в коллайдере. Частицы очень сильно сталкивают друг с другом – и взаимоотношения между ними переходят на следующий уровень. Фундаментальная наука чего-то ждет от этого, каких-то открытий… У меня есть четкое ощущение, что вся шумиха вокруг БАКа – это спланированная пиар-акция самих ученых. Чтобы люди, которые сидят в европарламенте и выдают очередные три миллиарда на этот проект, знали, что это такое. Сейчас наука становится все более дорогой, идет война за бюджет. Человек приходит в европарламент: «Дайте мне деньги на стелларатор! – На что? – На стелларатор, вы что, не знаете? С помощью стелларатора можно решить энергетическую проблему в мире! – Сколько? Пять миллиардов евро? Да вы что. До свиданья». Следующие приходят: «Дайте нам на адронный коллайдер! – А, на адронный, без проблем, держи!»
- Пытаюсь понять: конец света будет или нет?
- Говорят, что при этом столкновении может образоваться черная дырочка небольшого размера, которая все в себя всосет. И вся наша галактика быстро схлопнется в эту субстанцию. Я в это не особенно верю. Во-первых, у нас и так проблемы с жилплощадью, если нас посадят в такую дырочку, мы там точно все перессоримся. А во-вторых – я не думаю, что все так просто. Наш мир можно уничтожить, но для этого нужно постараться намного сильнее.
     |
